Сон № 9 - Дэвид Митчелл

class="p1">Он залпом выпивает остатки вина.

– Не то чтобы я тебе не верил, сын, но не назовешь ли ты свой псевдоним? Я хочу похвастаться своим знаменитым сыном перед приятелями – и перед управляющим банка!

> Джон Леннон

Отец хлопает себя по колену:

– Настоящего Джона Леннона застрелил Марк Чепмен в тысяча девятьсот восьмидесятом году, так что ты вешаешь мне лапшу на уши.

> может, сменим тему?

Он становится очень серьезным и отставляет бокал в сторону:

– Отцу с сыном пришло время поговорить по душам? Не надо бояться своих чувств. Скажи, что тебя тревожит?

> кто вы такой на самом деле?

– Твой отец, сынок!

> но как человек кто вы?

Отец снова наполняет бокал. Небеса плавятся от молний, цветущие ветки сливы царапают оконное стекло, пурпур на сером фоне превращается в черный на титаново-белом. Похоже, программе требуется время, чтобы реагировать на нестандартные или общие вопросы. Отец издает смешок и ставит ноги вместе:

– Сынок, это слишком большой вопрос. С чего, по-твоему, мне следует начать?

> что вы за человек?

Отец закидывает левую ступню на правое колено:

– Дай подумать. Я – японец, скоро мне исполнится пятьдесят лет. По профессии я актер. Хобби – подводное плавание с маской и хорошее вино. Но не бойся – все эти подробности обнаружатся, когда мы станем ближе друг другу, а я надеюсь, что ты снова придешь. Я хотел бы тебя кое-кому представить. Что скажешь?

> о’кей

Изображение на экране ползет вправо, мимо ведерка для вина. Какая-то женщина – лет сорока? – сидит на полу, курит, между затяжками напевая отрывки из «Norwegian Wood»[75]. На ней свободная мужская рубашка, стройные ноги обтянуты черными легинсами. Длинные волосы ниспадают до самой талии. Глаза у нее как у меня.

– Привет, Эйдзи. – В ее голосе звучит нежность; она рада меня видеть. – Догадываешься, кто я?

> белоснежка?

Она улыбается моему отцу и гасит сигарету:

– Вижу, у тебя отцовское чувство юмора. Я – твоя мать.

> дорогая мамочка, вы с папой не виделись уже семнадцать лет

Программа переваривает неожиданную информацию: гроза бодает окно. Мама закуривает новую сигарету:

– Ну, в прошлом у нас были кое-какие разногласия, это так. Но сейчас мы отлично ладим.

> значит, на свете больше не осталось простаков, из которых ты можешь вытягивать деньги?

– Мне больно это слышать, Эйдзи. – Моя виртуальная мать отворачивается и всхлипывает, до ужаса похоже на мою настоящую мать, с такой же сухой, скрытой дрожью в голосе.

Я набираю извинение, но отец опережает меня. Он говорит медленно, зловеще, будто трагический актер:

– Это дом, молодой человек, а не гостиница! Если ты не в состоянии держать себя в рамках приличия, ты знаешь, где находится дверь!

Ну и постаралась же программа, создавая мне виртуальных родителей! А они думают, что постаралась реальность, создавая им виртуального сына. Цветы сливы страдают от погоды, не соответствующей сезону.

– Эй! Подъем! Есть тут кто-нибудь? – орет какой-то посетитель кафе «Юпитер», заглушая шум виртуального ливня. – Детка, ты меня обсчитала!

Я отключаюсь и оборачиваюсь посмотреть, из-за чего сыр-бор. Трутень ростом с гризли, в замызганной рубашке, рычит на девушку с самой прекрасной шеей на свете – и когда она успела прийти? Она смотрит на него с удивлением, но спокойно. Ослица моет посуду, от греха подальше, а моя девушка изо всех сил старается быть вежливой с этим человекоподобным хряком.

– Вы дали мне банкноту в пять тысяч иен.

– Послушай, детка, я дал тебе банкноту в десять тысяч иен. Не пять! Десять!

– Господин, я абсолютно уверена…

Он буквально встает на дыбы:

– По-твоему, я вру?

– Нет, по-моему, вы ошибаетесь.

– Ты что, феминистка? Обсчитываешь, потому что фригидна?

Очередь тревожно шевелится, но все молчат.

– Я…

– Я дал тебе десять тысяч, ты, жертва аборта! Давай сдачу! Быстро.

Она открывает кассу:

– Здесь даже нет десятитысячной банкноты.

Хряк брызжет слюной и скалит клыки:

– Ага! Ты прикарманиваешь деньги из кассы!

То ли я еще не совсем отошел от травки, то ли «Виртуа сапиенс» притупила чувство реальности, но неожиданно для самого себя я подхожу к этому типу и хлопаю его по плечу. Он оборачивается. Его рот кривит усмешка. Хряк еще здоровее, чем я думал, но отступать поздно, придется атаковать первым, чтобы не потерять преимущество. Выплескиваю кофе ему в лицо и бью головой в нос, очень, очень сильно. В глазах вспыхивают искорки рождественских гирлянд, а Хряк отступает с протяжным булькающим «ааааааааа». Зажимает расквашенный нос, кровь течет по пальцам. Я возвращаюсь в исходное положение, нащупываю, чем бы замахнуться. От боли в голове мой голос звучит нетвердо:

– Пошел вон, сейчас же, не то искрошу тебе долбаные зубы в долбаный порошок, – смотрю, что у меня в руке, – вот этой пепельницей!

Должно быть, я убедительно изображаю безумца – прогундосив что-то насчет полиции и нападения, Хряк ретируется. Посетители смотрят ему вслед. Лао-цзы хлопает меня по плечу:

– Чистая работа, Капитан.

Ослица подходит к своей коллеге, полная участия:

– С вами все в порядке? Я не поняла, что происходит…

Официантка с прекрасной шеей захлопывает кассу и гневно глядит на меня:

– Я и сама бы с ним справилась.

– Знаю, – отвечаю я.

Рождественские гирлянды зловеще мигают.

– Но все равно спасибо.

Она одаряет меня сдержанной улыбкой, так что, когда огоньки рождественских гирлянд начинают мелькать с новой силой, у меня есть чем отвлечься от боли. Сажусь на свое место, и на какое-то время боль получает мою голову в свое полное распоряжение.

Интересно, бывала ли моя мать в кафе «Юпитер», когда жила в Токио? Может быть – после того как родились мы с Андзю, – она сидела на этом самом месте, ожидая, когда с ней свяжется Акико Като. Трутни из «Паноптикума» работают даже по воскресеньям. Неиссякающим роем они залетают в здание и вылетают обратно. Прошло почти две недели с той бесполезной засады, а отца в Токио я так и не нашел. Может, он сейчас в каком-нибудь отдаленном пригороде, а может, читает спортивную хронику за соседним столиком. Лао-цзы сидит через две табуретки от меня, погрузившись в дурацкую игру.

– Привет. – Официантка с самой прекрасной шеей на свете держит в руках кофейник. – Налить?

– Боюсь, у меня больше нет денег.

– За счет заведения. В качестве оплаты за охранные услуги.

– Тогда с удовольствием.